тех пор как бабушку вместе с самоваром из деревни перевезли в город, Рая очень боялась открывать дверь…
Кто-то долго стучался. Рая злилась, на цыпочках бегала по комнатам. У-у-ух! Предательски громко тикали часы, шумел холодильник.
Рая задернула шторы. Щедрое солнце высветило розовый квадрат на ромашках, с упругой силой ущипнуло Раю за щеки. Может, это показалось, но щеки запылали кострами.
Стук прекратился. Она услышала гул улицы, этажом выше — работала дрель, ее заглушало радио, которое горланило песню.
И по новой: «Тук, тук! Бам! Бам!»
— Солнышко, кто там? — выглянула бабушка из спальни.
— Соседи, — негромко ответила девочка, пошла к двери. Она старалась не смотреть на старушку, ее улыбку, голубые глаза. Ей было неловко, что своим поведением она может выдать тайну, которую особенно тщательно скрывали от бабушки. Бабушка же не догадывалась, что вся семья стеснялась ее особого дара – дара тучности.
Дзинь-дзинь…
Рая вздрогнула: «Ну, что за странные люди? Если не открывают, значит, никого нет дома».
Бам-бам-бам!!!
Подумаешь. Ну, затопили пару раз, ну, замкнуло электричество. Не смертельно же.
— Доча, открывай! — крикнула мама из-за дверей. Но мама не будет звонить, у неё есть ключи.
В голову пришла шальная мысль, что соседи поменяли голос. Рая потянула шею к дверному глазку и даже задохнулась от возмущения. Соседи поменяли не только голос, но и весь вид: мамин взгляд, мамина прическа, мамина улыбка. Мама шевелила губами и все время повторяла:
— Доча, доча, доча…
Как назло в коридоре появилась бабушка. Как всегда добрая, как всегда, не касаясь ногами пола.
В дверь уже стучали кулаками. С металлическим лязгом приплясывала ручка замка.
Бабушка улыбнулась, облетела внучку по кругу и, легко коснувшись замка, отворила дверь, пропустила гостью в дом и поздоровалась.
От сквозняка все в доме зашевелилось: шторы, шкафы, кровати…
Мама (а это все-таки была она), посетовав, что забыла ключи, первым делом бросилась к большому шкафу. И очень вовремя. Шкаф, чуть покачиваясь, уже висел под потолком. При появлении хозяйки он угрожающе накренился в сторону окна. В щель створок уже вылетело мамино синее платье. Рюши играли волнами, подол провисал над столом колоколом. Мама поймала его, скомкала, взобралась на стул, удачно перехватила папин свитер за рукав, запихнула обратно, захлопнула дверцы и повернула ключ. Как козу припарковала шкаф к колышку в полу.
Сегодня обошлись малыми потерями. Когда из шкафа выпадала вся одежда, а такие случаи были, то вся семья по квартире ловила трусы, майки, кофты. Порою эта уборка затягивалась на недели.
А бабушка уже сидела в кресле, спицами плела из нити узор… что в этот раз бабушка вязала Рая еще не поняла, ей казалось, что в рисунке уже видны улицы, ветки деревьев, крыши домов.
Мама устало села на стул, ногами поймала тапки и грустно сказала:
— Сабантуй перенесли на шестнадцатое.
— Что-то рано в этом году. — Бабушка потянула нить на себя, под потолком зашевелился клубок.
— Погода хорошая, с посевом справились быстро. — Мама накрывала чай, ставила конфеты, ладонью проверяла температуру самовара. Она обожала «пузанчика», его паровозное пыхтение, закипание, его золотистые бока, в отражении которых она казалась молодой, задиристой девчонкой.
Рае было пять лет, когда самовар впервые вместе с бабушкой появился в их доме. Ох уж этот самовар! Поначалу все было как положено — Рая обжигалась кипятком, роняла самовар на пол, таскала его во двор, и там, в песочнице, пекла пирожки, угощала детей песочным чаем. К своим шести годам девочка видать настолько уморила самовар, что он сломался. Носик забился песком, спираль отвалилась, провод оторвался. Куда его? На свалку?
Бабушка пожалела его — туда-сюда носила, но никто за такую рухлядь не брался. Долго ходила, одного мастера уговорила. То ли седины пожалел, то ли самовар приглянулся, в общем, странный оказался человек – целую неделю колдовал над заказом и, похоже, наколдовал. С тех пор, как только мама заходила в дом, а бабушка переставала вязать и садилась за стол, «пузанчик» сам закипал — пыхтел. А пыхтел он очень странно. С каждым «пыхом» из-под крышки самовара вырывалась тучка, и вместо того чтобы улететь в форточку, она повисала под потолком, где и так уже скопилось целое семейство туч. А так как самовар самовольно пыхтел довольно часто, то понятно, что скоро в квартире не стало хватать места. Вынесли самовар на балкон, так тучки стали скапливаться над окнами семьи. Да не просто висят, еще и дождичком вокруг поливают. Соседям, естественно, стало заметно, что около дома земля стала камышом обрастать. Они к маме — с вопросом «что? почему?». Мама самовар обратно в квартиру вернула.
Все бы ничего, но иногда тучки шалили, и тогда во всем доме случалось градобитие стекол, погром посуды, или стихийное бедствие: вода накрывала соседей с головой, они выныривали и отлично плавали с жалобами по судам и другим инстанциям.
Бедные родители просто не знали, что делать, куда деваться.
И тогда на бабушку неадекват накатил, придумала она странное занятие — стала из тучек пряжу вертеть. Из десяти-пятнадцати тучек получался один клубок, как шарик от пинг-понга. Представляете, какая экономия места?
Бабка тонкую прозрачную нить на веретено крутила: иногда, склонив голову, напевала, иногда смеялась, да так, что однажды в квартире Радуга нарисовалась. На озорство бабкино в гости заглянула. Вот так просто! Прямо из неба переступила через балконные перила, дверь в комнату отворила, шторку отодвинула. Бабуля, конечно, испугалась, приготовилась кричать, а Радуга улыбнулась, словно павлин, хвост распушила. Бабуле понравилось, от восторга сердце прихватило. Так и подружились. Радуга с тех пор в дом хаживать приноровилась. Улыбнется, за стол сядет, тоненькой ложечкой варенье подцепит и этак потрясающе элегантно откушает. А бабушка молчаливо ждет, когда Радуга удостоит ее беседой. А речи-то, речи вели! Велеречивые! Мелодично-журчащие! Радуга всем находила добрые слова, а с Раей горела дымчато-кружевными затеями и горячими балаганными играми.
А старушка во время разговора платье разноцветное для Радуги вязала. Спицами играет, нить тянет, а сама на Радугу посматривает, словно художник образ красавицы на холст переносит. Порою так расстарается, что птицу с узора упустит, или цветок на пол обронит.
Бабушка и семью не забывала: маме — платье, папе — свитер, Рае — кофту. А вещь такую не поносишь. Как только наденешь, становишься летуче-легкой, как перышко. Вот куда пойдешь в таком платье? Соседи засмеют: «Во, скажут, пава выступает, ногами земли не касается!». С другой стороны, иметь такую одежду удобно, к примеру, лампочку поменять, люстру помыть. Но каждый день люстры мыть замучаешься.
Вот так и жили. Самовар пыхтел, бабушка вязала, а семья оберегала странный семейный секрет.
Выручал праздник Сабантуй, похожий на большой, хлесткий, теплый дождь. Пройдет по лесам и полям, и все начинает кругом улыбаться разноцветьем трав, и богатеть золотым покрывалом урожая, с отражением на купола церковные, полумесяцы мечетей. Хотя Сабантуй и считался праздником окончания посевной, а все равно праздновал весь народ: и заводчане, и домохозяйки, и предприниматели. У каждого свой интерес: мальчишки в силовой борьбе и в скачках удаль показывают, а девчонки в песнях и танцах красотой хвастаются.
Раньше Рая не любила ходить на этот праздник. Она маленькая, а люди вокруг большие — только ноги видать: в колготках, брюках, босоножках. Туда смотришь, сюда смотришь — везде одна картинка, иногда, правда, промелькнет лицо такого же, как она бедолаги, а потом глядишь, его отец на верхотуру шеи посадит, и опять Рае одной внизу скучно и одиноко, слышно только, как батыры в борьбе сопят, а кони копытами землю барабанят. А народ гудит, как улей переполненный…
— Да уж не знаю, как быть в этом году, — вздохнула мама, отпила чай, робко призналась. – Говорят, ветер большой надвигается. Снесет нас с шарами, прям до Японии.
— И не говори, — бабушка потерла поясницу, выгнулась назад – вперед, скрипнула, охнула, — Видимо сложный экзамен получится, но я в тебя верю — ты выживешь.
Мама улыбнулась, отец вздохнул:
— Вам бы только смехотулички и хохотулички, а я потом, как потерпевший, носись в поисках унесенных ветром. Сам с вами пойду.
— Здорово! – обрадовалась мама. — И мы постараемся. Правда, Рая?
Еще бы! В усиленном порядке. Две недели теплыми нитями дождя они будут заполнять связанные бабушкой воздушные шары, а потом вся семья понесет эту красоту на майдан — площадь Сабантуя. Радуга подсказала, где и как надо правильно тучки на свободу отпускать. Вполне логично, что после посевной у тучек очень много работы. На полях и огородах. А работать всегда хочется с праздником и улыбкой.
Майдан в Набережных Челнах большой, вокруг сосны стройные, трава кошенная, цветники и лужайки. Флаги разноцветные о древко шлепают, а в центре сцены огромная белая кувшинка на боку. На сцене мисс Сабантуй кружит, красивая, стройная, в омут праздника затягивает. Оглянуться не успеешь, а сам уже в нутро игры попал, задиристой мелодией гармошки заразился. Женщины на коромыслах воду таскают, мальчишки вслепую огромной палкой кувшины бьют. Ах, ты, все-таки разбила! Выронила девочка яйцо, которое держала на ложке в зубах. И такое бывает…
Вот и подошел день праздника. Сабантуй — это не только потрясающее зрелище, – это еще ответственный день для всей семьи. Без долгих разговоров позавтракали, потом стали выносить шары на улицу. Папа стоял у подъезда и принимал от мамы разноцветье, а она выносила и выносила. Уже два часа. А люди, проходя мимо папы, улыбались, поздравляли, а папа дарил им шары, а Рая с бабушкой и Радугой выносили новые.
Когда мама принесла последний шар, вся семья вместе с Радугой двинулась к майдану, где около сцены росла самая высокая сосна Татарстана. Именно около нее надо было выпустить шары на волю.
Рая как всегда летела в толпе разноцветных шаров. Это была не только игра, Рая выполняла особую роль, — она следила, чтобы веревочки шаров не запутались, иначе всем гуртом они не смогут взлететь.
Если не лукавить, то Рая еще побаивалась летать. Во-первых: вдруг кто из одноклассников увидит – засмеют, во-вторых: вдруг случится буря, и родители не удержит связку… в-третьих… в-четвертых… в пятых. У страха глаза велики. Можно перечислять бесконечно. А так все здорово! Рая направляла шары правее, левее.
— Как ты? – крикнула мама снизу.
— Тепло, — улыбнулась Рая.
Мама сегодня принарядилась, надела белое платье с красными розами, красные босоножки, перламутровый браслет. Папа выглядел веселым, мужественным, остроумным. Мама, сдерживая хохот, прыскала в кулачок, оглядывалась на бабушку! Ох уж эта бабушка — не платье, а полет фантазии флоры и фауны. Про Радугу и говорить не приходилось, искрилась и переливалась, как зажженная петарда. Вся семья шла по майдану, за ней по небу тянулась огромная стая шаров.
Рая набрала немного высоты. Синоптики ошиблись: погода в этот день выдалась очень теплой, безветренной. Чтобы быть легче, Рае пришлось дополнительно надеть кофту, гетры и повязать семьдесят семь бантиков, ровно столько, сколько получилось шаров. Рая им даже имена дала. Вон тот розовый — зовут Марья Семеновна, а зеленый – дядя Коля, желтый — Мансур, синий — Гоголев, белый — Казаков, который уже оставил запись в книге почетных гостей неба, фиолетовый — Хайдар, который просто счастлив каждому дню…
Зеленый шар затрепыхался, пошел в сторону. Рая за веревку подтянула его на себя и увидела соседа — дядю Колю. Он шел в толпе мальчишек, размахивал руками, словно клюшкой посылал шайбу в ворота. Дело привычное. Он работал тренером в молодежной команде хоккеистов.
Мама рассказывала, что однажды, давным-давно, когда были другие времена, дядя Коля пришел к Раиному отцу и сказал:
— Вот сосед, помоги мне культурно написать министру спорта. Мечтаю, чтобы в нашем городе построили ледовый дворец.
— А почему сразу министру? — удивилась папа.
— Да я уж всему городскому начальству уши прозвонил. Не слышат.
— Не боишься? Есть два варианта ответа: первый — это посадят, а второй — построят.
Дядя Коля вида не подал, что испугался, долго спортивной рукой чесал затылок, вздыхал, размышлял, а потом все-таки велел писать.
Папа написал, мэрия построила – не сразу конечно, но построила «Спорт сарае». Теперь дядя Коля тренировал три команды: в младшей группе — сын мэра и детдомовские пацаны вместе гоняли шайбу.
А вот еще желтый шар — дядя Мансур. Люди говорят, что он странный человек, потому что правду жизни ищет — «не приемлет поэт синдром никчемности».
Марья Семеновна, Раина учительница в художке. Изюмашка! У нее все как у Ван-Гога: талант есть, денег на краски — нет. Так она каждые выходные выходит в лес, или на берег реки, собирает мусор и лепит из него огромные статуи.
— Рай, — прерывает воспоминания дочери мать, — как там в небе?
— Уже пришли, — отзывается девочка. — Сосна уже близко, как раз по правую папину руку.
Здесь и должно произойти то самое главное событие, ради которого бабушка целый год трудилась.
— Волшебные слова не забыла? — Папа, сделав руку козырьком, пытается среди шаров высмотреть дочь. А она смешалась с шарами цветом, формой, движением.
Рая, конечно же, помнит эти слова. «Бабушка, мы тебя любим!!!»
Главное крикнуть громко, от души, чтобы услышали все на майдане. Согласитесь, для семьи, которая очень стеснялась своей странной тучной бабушки, очень сложно признаться перед всем миром в любви.
«Бабушка, мы тебя любим!!!» – закричали Рая, мама, папа, Радуга.
Шары задрожали, но не взлетели.
«Бабушка, мы тебя любим!!!» — помогли Марья Семеновна, Мансур, Гоголев, дядя Коля, Хайдар.
Шары задрожали, три вырвались – ушли в небо.
«Бабушка, мы тебя любим!!!» — помогли гости Сабантуя.
Получилось!!!
«Странные люди, — подумала Рая и огляделась по сторонам, — как вас много!»
А шары, пугая воробьев по синему и прозрачному небу, рассыпались и повисли над площадью. Так и провисели разноцветными лампами до конца праздника. А потом наступили сумерки, тени от шаров легли вдоль проспектов и, прильнув к корпусам завода, стали засыпать. Солнце упало за Каму, поток народа скомкался, оборвался.
А Рая все еще сидела на ветке той самой высокой сосны, и ждала первых капель бабушкиного дождя. Вот одна упала на землю, вторая попала на спину комара, третья скатилась с листа березы на траву… а потом дождь забарабанил по брезенту палаток, крышам автомобилей, а потом пошел гулять по полям и лугам.
Вечером всей семьей пили праздничный чай. Заваривали его по-особому: добавляли в заварку зверобой, душицу, листья смородины и капельки дождя. А самовар все пыхтел — из-под крышки вырывались новые тучки, и вместо того чтобы улететь в форточку, повисали над столом.